Küüniline reetmine Moskva huvides
Kui
Eesti ja Venemaa 1995. aasta sügisel piiriläbirääkimisi taasalustasid,
olid Balti riigid võbelevas seisus. Kõigest paar aastat enne seda oli
Moskvas välja käidud nn. lähivälismaa doktriin, mis sedastas, et Venemaa
peab tegema kõik, mis võimalik, hoidmaks endisi liiduvabariike oma
mõjusfääris.
Balti riikide pealinnades oli samal ajal juba
otsustatud võtta kurss ühinemisele Euroopa Liidu ja NATOga. Ei saa
öelda, et läänes seda kurssi rõõmuhõisetega tervitati. Jahutamaks meie
indu ja meie dresseerimiseks viidati takistusena kogu aeg meie
lahtistele probleemidele suhetes Venemaaga: vene vähemuse väidetavalt
ebaõiglasele kohtlemisele, kodakondsusküsimustele, meie kahtlastele
natsikalduvustele, kõige enam aga vajadusele sõlmida Venemaaga uus
piirileping. Pange tähele: kõik meile esitatud murekohad olid nagu
venelaste suust kukkunud, üksnes esitatud mõnevõrra viisakamas toonis.
Alandav kauplemine
SRÜsse me ei soovinud, ja nii alustasidki
eesti diplomaadid, mina teiste hulgas, hambaid kiristades Venemaaga
raskeid ning alandavaid kauplemisi ajutiseks kontrolljooneks nimetatava
administratiivpiiri muutmiseks ametlikuks riigipiiriks.
Poliitilises
ja õiguslikus plaanis oli keskseks komistuskiviks venelaste
kategooriline nõudmine mitte mainida lepingu tekstis Tartu rahu ning
sama kategooriline nõudmine kirjutada sinna viide 1991. aasta nn.
jaanuarilepingutele ehk nendele paberitele, millele kirjutasid Tallinnas
alla Boriss Jeltsin ja tollased Balti liidris.
Kujunenud patiseisus pakkusin ühel
nõupidamisel välja idee, et võiksime lepingu muuta nn. tehniliseks
piirilepinguks ning rünnata venelasi tiivalt. Ehk siis võtta lepingu
ratifitseerimisel riigikogus samal ajal vastu deklaratsioon, mis
kinnitaks, et lähtume oma riikluse käsitlemisel endiselt Tartu
rahulepingust ja riikliku järjepidevuse ideest. Kuigi kahtlejaid oli
algul palju, lõpuks nii ka läks. Muide, kirjutan sellest kõigest
üksikasjalikumalt ka oma mälestusteraamatus „Kremli tähtede all".
Kõik need ajuväänamised toimusid ajavahemikus
1995–1997. 2004. aastal ühines Eesti aga NATO ja Euroopa Liiduga. Ja
seda hoolimata asjaolust, et Venemaa oli kategooriliselt keeldunud
tehniliselt valmis piirilepingut allkirjastamast.
Juba NATOga liitumise hetkest alates oleks
Eesti pidanud senise sundpartituuri piiri teemadel oma puldilt
paberikorvi heitma ja uue noodivihikuga asendama. Kahjuks ei. Vahepeal
jõudsalt karjäriseerunud, bürokratiseerunud ja broileriseerunud
välisteenistus ning poliitiline juhtkond jätkasid endisel viisil. Selle
tulemusena kirjutati 2005. aastal piirilepingule Moskvas alla.
Siiski õnnestus isegi Res Publica „uue
poliitika" äraostmatute eluloamüüjatega mehitatud riigikogus lepingu
ratifitseerimisel vastu võtta Tartu rahulepingu jätkuvat pädevust
kinnitav seisukoht. Mille peale Venemaa astus teatavasti pretsedenditu
sammu ning võttis oma allkirja lepingult tagasi.
Nüüd oli Eestil ajalooline võimalus
taksomeeter nulli keerata ja piiriküsimus päevakorralt maha võtta,
nõustudes seda sügavat solvumist ja Venemaa-poolse ülekohtu all
kannatava märtri maski ette pannes uuesti päevakorrale võtma üksnes
teatud tingimustel.
Tingimused Venemaale
Võimalikud variandid: okupatsiooni
tunnustamine ja vabandamine, Tartu Ülikooli Voronežis asuvate varade
tagastamine, president Konstantin Pätsi ametiraha tagastamine,
kompensatsiooni maksmine Tartu rahulepingu järgselt Eestile kuulunud,
kuid praegu Venemaa poolt okupeeritavate alade loodusvarade eest,
kompensatsiooni maksmine Eesti kodanikele nende kontrolljoone taha
jäänud varade eest jne., jne.
Loomulikult seda ei tehtud. Selle asemel
jätkati Venemaa lunimist, et ta okupeeritud Eesti territooriumid lõpuks
ometi nõustuks ka ametlikult Eesti küljest igavesest ajast igavesti ära
rebituks tunnistama.
Siinkohal on paralleel 1939. ja 1940. aasta
sündmustega karjuv. Ka siis panime ju ise endale silmuse kaela.
President Konstantin Päts kirjutas kõigele alla, mis Andrei Ždanov tema
nina ette lükkas, Johan Laidoner vorpis kahe käega käskkirju, mis
kohustasid punavägedele vastupanu mitte osutama, Kaitseliitu
desarmeerima, Eesti kaitsejõude saabuvate okupantide kolonne turvama,
politseid relvi ära andma jne.
Ka praegu anname ilma igasuguse vajaduseta ja
ilma igasuguse vastukompensatsioonita ära alad, mida me isegi Vene riigi
uue võimaliku kokkuvarisemise järel enam Tartu rahulepingule tuginedes
tagasi nõuda ei saa.
Me loobume poolest setude ajaloolisest kodumaast, me loobume miljardite eurode väärtuses maavaradest, metsast, põllumaast.
Moskva uued nõudmised
Me võtame tulemüüri vahelt venelaste järgmiste
nõuete esitamiselt ja Sergei Lavrov on juba need ka selgelt
artikuleerinud: kodakondsuse kohustuslik tagamine kõigile
mittekodanikele (viitsütikuga pomm, arvestades ka Kolmanda Maailma
võimaliku immigrantide massiga) ning vene keele ja eriti vene kooli
positsioonide tugevdamine Eestis.
Me ise anname venelastele ka trumbid väitmaks,
et Tartu rahuleping, milles Venemaa deklareerib oma pretensioonide
lõppemisest meie maa-alale, on muutunud ajalooliseks dokumendiks, millel
pole enam juriidiliselt siduvat väärtust.
Mis on kõigi nende loovutuste mõte?
Piirileping, mida Venemaa hetkegi kõhklemata rikub, kui geopoliitiline
olukord selleks võimaluse annab? Siduvate (missuguste? konkreetselt?
kirjalikult? füüsiliselt?) lisatagatiste saamine liitlastelt sellesama
Vene-ohu (mille olemasolu me ametlikult kogu aeg ju eitame) vastu?
Vladimir Putin on öelnud: nõrku pekstakse.
Piirilepingu asjus pole Venemaal meid õigupoolest peksta vaja olnudki.
Ise tegime, nagu 1939. aastalgi. Nüüd antakse meile preemiaks aga kõlav
kõrvakiil ja mahlane süljelärakas näkku, kui Urmas Paet 18. veebruaril
Moskvasse vilistatult käe riigireetmispaberitele alla paneb ja Eesti
rahva alanduste raamatusse just vabariigi aastapäeva eel järjekordse
peatüki kirjutab.
Ma lähen sel päeval surnuaeda ja panen küünla
oma vanaisa, Vabadussõja kangelase Jüri Permani ning oma isa, 1941.
aastal kodu punaste marodööride ja 1944. aastal hambad ristis Eestit
Narva all kaitsnud Enn Helme mälestuseks. Sest mitte niisuguse, rahva
reeturite Eesti eest ei valanud nad oma verd, higi ja pisaraid.
3 kommentaari:
Idioodid koos.
Miserrimam servitutem pacem appelant.
&nbsnbsp; Жалкое рабство называют миром. (Лат.)
Скажите, какую войну они имели в виду?
Первая же статья Тартуского мирного договора декларирует, что со дня вступления договора в силу, между Россией и Эстонией прекращается состояние войны. Какую войну имели в виду высокие договаривающиеся стороны?
Официальная передача власти от комиссара Временного правительства по Эстляндской губернии Яна Поски к большевику Виктору Кингисеппу состоялась 27 ноября 1917 года. Попытка организации «Маапяэв» (Maapaev) 28 ноября 1917 года самопровозгласить себя высшим органом власти в Эстонии провалилась: через 25 минут после начала заседания эстонские большевики разогнали смутьянов.
В ноябре 1918 года около 600 солдат наспех сформированного 4-го Эстонского полка сдерживали наступление Вильяндиского красного стрелкового полка в районе Ивангорода. Под местечком Йоала, пишут авторы «Очерков по истории Эстонского народа», в числе которых и нынешний премьер-министр Март Лаар, «красный» эстонский полк утром 28 ноября "попал под ураганный огонь хладнокровно действовавших немцев и эстонских кайтселитовцев, понес тяжелые потери и отступил".
Этот день, 28 ноября официально считается днем начала Эстонской освободительной войны, хотя выступившие на стороне немцев бойцы эстонской организации «Кайтселийт» (Kaitseliit) воевали с регулярными эстонскими частями, находившимися под управлением эстонских же большевиков, а не с Россией.
Новая активизация «Маапяэв» совпала по времени с наступлением немецких войск, которое началось 18 февраля 1918 года. На следующий день «Маапяэв» образовал «Эстонский комитет спасения» (Eesti Paastekomitee), а 23 февраля эстонцы вновь выступили на стороне немцев: отряды вооруженных эстонцев под командованием Й.Питки громили в Таллинне эстонских же большевиков.
24 февраля 1918 года во второй половине дня в Таллинне был расклеен манифест о независимости Эстонии. Вот как описывают авторы упоминавшихся выше «очерков» события следующего дня:
«25 февраля город был украшен флагами, звонили церковные колокола, слушали благотворительные молебны. В полдень немцы вошли в город и без происшествий отобрали власть у эстонцев. Признать самостоятельное Эстонское государство немцы отказались... Оккупационным властям была отвратительна сама идея независимости Эстонии». (Цитировано по: М.Лаар, Х.Валк, Л.Вахтре «Очерки истории эстонского народа», Таллинн, 1992, стр. 112-113.)
Тот же источник сообщает, что один из членов комитета спасения Юри Вильмс, пойманный по дороге в Финляндию на острове Суурсаар, «был вместе со своими спутниками схвачен и по распоряжению немцев расстрелян». Источник не указывает, однако, кем именно был убит Вильмс, но по конструкции фразы можно предположить, что комитетчик мог быть с равной степенью вероятности расстрелян и немцами, которым была отвратительна идея эстонской независимости, и финнами, и даже самими эстонцами.
Was ist das ...
Действия активистов «Маапяэв» не нашли поддержки у своих союзников-немцев и даже формально перехватить государственную власть у эстонских большевиков не удалось. В этой истории нас интересует только то обстоятельство, что эстонцы воевали не против России, а против находившихся у власти эстонских большевиков. Следовательно, нет оснований утверждать, что в 1918 году Эстония и Россия находились в состоянии войны, поскольку весь год территория страны была оккупирована Германией, которая действительно находилась в состоянии войны с Россией.
Эстляндская трудовая
1 ноября 1918 года эстонские большевики вновь образовали Военно-революционный комитет, а после 19 ноября было образовано Временное правительство, руководимое Константином Пятсом. Возник эстонский вариант двоевластия. 27 ноября Константин Пятс ударил кулаком по столу:
«Никакого соглашения с большевиками! Нам фактически нечего терять, так что нам ничего не остается как выступить против насилия. Все мужчины на фронт, навстречу наступающему врагу!» (Цитировано по: М.Лаар, Х.Валк, Л.Вахтре «Очерки истории эстонского народа», Таллинн, 1992, стр. 114.)
Можно ли удар кулаком по столу главы временного правительства Эстонии приравнять к официальному объявлению Эстонией войны Советской России? Вероятно, нет, поскольку жест Пятса был адресован исключительно большевикам эстонским.
Между тем 29 ноября в Нарве была провозглашена Эстляндская трудовая коммуна, а уже 7 декабря российский Совет Народных комиссаров признал государственную независимость Эстонии. Декрет был подписан Лениным, но заслуги в признании эстонской независимости после 1940 года пытались приписать Сталину.
Какое-то время Россия оказывала военную помощь Эстляндской коммуне, боровшейся против внутреннего врага (национальной буржуазии) и англо-американских «интервентов». Оказывая услуги коммуне, Россия преследовала цель ослабить и затем полностью ликвидировать Северо-Западную армию генерала Юденича.
Утверждение о том, что Эстония и Россия до заключения мирного договора в Тарту находились в состоянии войны является, как минимум, спорным.
Мирные переговоры
Когда стало понятно, что коммуна обречена, а эстонские большевики не оправдали возложенных на них надежд, то 21 июля 1919 года Советское правительство по радио заявило, что Красная армия не намерена вторгаться в пределы Эстонии и что ни одна из ее частей не перешла и не собирается переходить границы Эстонии. Заявление было спровоцировано манифестом ЦК КП(б) Эстонии от 19 июля 1919 года, в котором содержался призыв к «борьбе за мир между Советской Россией и буржуазной Эстонией».
Любопытно, что Совет Народных Комиссаров в июле 1919 года искренне сомневался в том, что Россия находится в состоянии войны с Эстонией:
«Проверено ли, что эстонцы воюют? - писал предсовнаркома Ленин. - Нет ли тут обмана? Или не идут ли с Юденичем эстонцы белые только, составляющие меньшинство, и ничтожное, среди эстонцев». (В.И.Ленин, ПСС, т. 51, стр. 69.)
Тем не менее 31 августа 1919 года Советское правительство по радио передало предложение «вступить в мирные переговоры на базисе неуклонного признания независимости Эстляндского государства». Этими действиями Советское правительство de facto признало независимость Эстляндской трудовой коммуны фикцией. Мирная конференция открылась в Пскове в сентябре 1919 года.
Любопытно, что обе договаривающиеся стороны не предприняли никаких юридических действий, чтобы накануне или в период мирных переговоров юридически оформить ликвидацию коммуны и, соответственно признать недействительным ленинский декрет о признании Россией государственной независимости Эстонии от 7 декабря 1918 года.
Позже Ленин характеризовал Тартуский мирный договор следующим образом: «Этот мир - окно в Европу». (ПСС, т. 40, стр.92-93, 111.) Любопытно отметить, что э т о «окно в Европу» российские большевики прорубали дважды, признавая независимость Эстонии и в лице коммуны, и в лице республики.
Мирный договор
Один из авторов учебника по истории Эстонской ССР так характеризовал позицию эстонской стороны в ходе мирных переговоров:
«В ходе переговоров эстонская буржуазия показала себя мелким, но алчным хищником. Она всячески стремилась использовать их для получения своекорыстных выгод. Советское правительство проявило большую выдержку и великодушие». (А.Пясс, История Эстонской ССР, т. 3, Таллинн, 1974.)
А.Пясс несомненно преувеличил алчность эстонской стороны и великодушие Советского правительства, но об этом чуть ниже.
Сначала сравним размеры материальной помощи, оказанной Лениным Эстляндской трудовой коммуне, и его же компенсации Эстонской (Демократической) Республике. Коммуна получила по декрету от 7 декабря 1918 года 10 миллионов рублей, а после учреждения банка дополнительно 50 миллионов рублей взаймы.
Всего было получено 60 миллионов рублей денежными знаками Советской республики, которые в результате обвальной инфляции в 1922 году стоили всего 6 тысяч рублей. Когда подробности первой советской денежной реформы основательно подзабылись, а сталинские учебники истории списали из библиотечных фондов в макулатуру, то легко можно было написать и так:
«В своем хозяйственном строительстве на освобожденной территории Эстляндская Трудовая Коммуна получала большую и бескорыстную помощь от Советской России, которая сама испытывала серьезные трудности». (И. Кэбин, Великий Октябрь и Эстония, Таллин, 1975.)
Эстонская республика получила по договору в два приема 15 миллионов рублей золотом в виде доли из золотого запаса Российской империи. Это позволило в 20-е годы осуществить эмиссию, а затем провести денежную реформу, введя в оборот полновесную серебряную монету. Прибавим к этому лесные концессии в пяти российских губерниях, невероятные льготы Эстонскому государству и его гражданам, не распространяющиеся на другие государства, образовавшиеся из обломков Российской империи, и задумаемся.
Postita kommentaar